Новая книга Юлия Гуголева «Орковы поля» создавалась практически на глазах читателей фейсбука. Гуголев регулярно выкладывал в сети новые стихи, поэтому пользователи имели возможность наблюдать рождение книги «в режиме онлайн». Самое раннее стихотворение датировано первым сентября 2021 года, самое позднее — девятым июля 2022. Иными словами, мы имеем дело с книгой, первая половина которой писалась ещё в «мирное время», договаривать же пришлось в совершенно иной ситуации. И хотя события конца февраля стали переломными, постепенное нарастание безысходности в книге можно заметить гораздо раньше. Если первые стихотворения ещё вполне сравнимы по внутреннему настрою со стихами из предыдущих книг Гуголева, то уже с начала 2022 года авторская интонация изменилась. Такие стихи, как «Не нужно твоих рецитаций…», «Давай условимся, пока…», уже полны недобрых предчувствий, которые и стали главным двигателем их написания. Разумеется, происходящее не могло не сказаться на авторской манере письма. Стиль Гуголева, как и прежде, узнаваем по нескольким строчкам, но почти все ранее характерные для него темы отходят на второй план. Выборы, пандемия, «обнуление», приготовление и употребление пищи — всё, что ещё недавно казалось неотъемлемой частью гуголевского художественного мира, теперь проходит мимо его внимания. Гуголев словно отказывает себе в праве на прежнее, привычное существование и сознательно берёт на себя вину за происходящее:

При чтении прежних стихов Гуголева возникало ощущение, что они могли быть написаны каким-нибудь условным Джоном Фальстафом, если бы тот обладал литературным дарованием и писал стихи по-русски. Правда, и Фальстаф этот был весьма специфический, с довольно зловещей весёлостью, метафизическими обиняками, и вообще временами больше походил на Свидригайлова. Экзистенциальный сквозняк под шумок застолья просачивался в жилое помещение; иногда хотелось поплотнее прикрыть окно, сберечь остатки человеческого тепла. Теперь сберегать как будто стало нечего:

Немногие «мирные» стихотворения в книге начинают восприниматься как попытка зацепиться за остатки нормальной, человеческой жизни. Нужно опереться на что-то привычно-обыденное. Хотя бы на изготовление кормушки для птиц:

В предыдущих книгах Гуголева можно было различить не только голос автора, но и голос его приятеля, собутыльника — голос «другого». Собственно, одна из его книг так и называлась «Мы — другой». В «Орковых полях» ситуация иная. Дружеское застолье «под метафизические враки» закончилось, гости разошлись, автор остаётся один и в отсутствие «другого» говорит с самим собой. Вернее, за себя самого.

Создаётся ощущение, что фирменная гуголевская речевая оживлённость в нынешней ситуации не то чтобы не находит себе применения, но как будто используется не на полную мощность. Можно ли вообще теперь пользоваться «теми же» словами или нужен какой-то другой язык? Интуитивно или осознанно, Гуголев перестаёт говорить от лица своих героев: странноватых выпивох, мрачноватых балагуров, бесшабашных чревоугодников — и берёт слово сам:

Юлий Гуголев понимает, что «к доске» так или иначе вызовут всех, и готов ответить.